Хасидский трактат и чёрная магия. Часть 1.

[ykh]

Выставив то, как я решил стать хабадником - http://ykh.livejournal.com/60977.html - и получив несколько просьб о продолжении, я думаю, уместно будет рассказать, как у меня получилось сделать серьёзный шаг в этом направлении.

Эта история также была напечатана у Элкина в журнале "Свет Мошиаха" под его же, Элкина, редакцией.

История получилась долговатая, так что будет тут в три присеста.

Так что вот:

Хасидский трактат и чёрная магия. Часть 1. Место, время и действующие лица.

В середине 90-х город Ньюарк в штате Нью-Джерси считался самым преступным городом Америки. Жители некоторых кварталов смотрели на мир с такой ненавистью, что даже граффити не рисовали. Следы пожаров оставались единственным дизайном на облупившихся стенах домов. В большинстве окон картон и вата замещали стекла.  Заброшенные фабрики выглядели так, словно находились в зоне активных боевых действий. Те компании, что еще не уехали, отгораживались от лихих получателей социального пособия каменными стенами и колючей проволокой под напряжением.

Однажды в полночь на парковку перед зданием ньюаркской фирмы «Дайнатрон» въехал, свистя ремнями передач, начинающий ржаветь "Додж". Из него вышли двое. Один набрал код на двери здания, быстро вошел внутрь, подбежал к цифровой панели сигнализации и, пробежавшись пальцами по кнопкам, предупредил включение сирены. Второй осторожно последовал за ним.

Внезапно в мертвенной тишине здания оглушительно заверещал телефонный звонок. Тот, кто снимал сигнализацию, поднял трубку, назвал свое имя и объяснил службе охраны, что фирме потребовалось сделать срочную работу. Затем он подсел к одному из компьютеров и, поправив кипу, набрал в поисковике фразу "черная магия". Второй визитер уселся рядом, положил на стол том писем Любавичского Ребе и начал составлять письмо. В письме он просил объяснить, как помочь двум евреям, на которых наложено проклятие.

Итак, ограблением это не было. Тот, кто снимал сигнализацию, работал в "Дайнотроне" и не хотел, чтобы хозяева компании и сотрудники, в большинстве своем — бруклинские хасиды, видели, какие странные сведения он ищет в недрах мировой электронной паутины. А на домашнем компьютере у него отсутствовал браузер, и полезную интернет-информацию приходилось с превеликими усилиями выуживать с экрана из набора большей частью бессмысленных значков.

Что касается того, кто составлял письмо, он следовал старому обычаю: в трудный час, когда не знаешь, что делать, открыть случайным образом святую книгу, в данном случае святые письма Ребе. Всевышний помогает найти ответ на открывшейся странице. Можно даже сказать, что Ребе сам отвечает на вопрос, ведь праведник никогда не оставляет этот мир и постоянно заботится о своих учениках и последователях.

Составлявший письмо отложил ручку и предложил интересовавшемуся черной магией подписаться первым...

Вся эта история началась в соседнем городке Элизабете.

В пятницу, проходя вечером мимо многоквартирного дома в начале улицы Салем, не того, где в сумерки к неуловимым наркоторговцам направлялись сутулые длинноволосые фигуры, а следующего, выглядевшего гораздо более ухоженным – случайный прохожий мог бы услышать доносящееся из подвала дружное пение субботнего гимна "Менухо Весимхо". Голоса звучали как минимум на октаву ниже, чем у мальчиков из хора "Майями бойз", и не принадлежали бездомным, ибо в этом подвале находилась вполне благоустроенная квартира, которую снимал Борух Бар-Хаим, высокий человек с длинными пейсами, переполненный желанием стать ан  эрлихер ид - правильным евреем.

Заглянув в подвальное окно, прохожий увидел бы большой стол, уставленный тарелками с пшенной кашей, гречневой кашей и еще какой-то кашей - данью некой экзотической диете. Во главе стола восседал Борух. Борясь со сном, он громко распевал. Чем сильнее ему хотелось спать, тем громче он пел. Напротив клевала носом его жена Това. Посередине сидел сосредоточенно подпевавший хозяину дома человек в потертом пиджаке, с трудом сходившемся на животе, и в кепке, из-под которой выбивались растрепанные пейсы. Это был я.

Подобная сцена повторялась еженедельно. Горящий жаждой выполнить заповедь гостеприимства, Борух присвоил мне статус желанного гостя на все пятничные времена. Чем я и пользовался, зачастую довольно бесцеремонно игнорируя полуобморочную усталость хозяев или их желание провести субботний вечер в кругу семьи. Легкое чувство вины, которое я при этом испытывал, заставляло меня предпринимать настойчивые попытки скомпенсировать свое присутствие бесконечными шутками. Английский мой совершенством не отличался, а советский юмор семье Бар-Хаимов был непонятен. Так что их самопожертвование росло с каждой неделей, нередко, впрочем, прерываемое сном.

Первыми сдавались дети. В то время, как между рыбным и мясным мы с Борухом распевали о блюдах из лебедей и куропаток на знаменитую мелодию рабби Исроэля из Ружина, дети перебирались на диван – якобы почитать – и через минуту уже засыпали в самых замысловатых позах. Тяжко вздыхая, что вот опять не удалось проследить, чтобы они сказали благословение после еды, Борух разносил детей по кроватям. Затем мы приступали к курице с кашами, и тут засыпала Това – прямо за столом, низко склонив голову. Борух еще что-то говорил, но фразы его становились все короче, а слова – все менее связными. Голова его опускалась все ниже, и вскоре мирная тишина воцарялась в комнате. Я, стараясь не шуметь, выбирался из-за стола и на цыпочках направлялся к двери, но тут Борух просыпался и бежал меня провожать.

Утром, встретив Боруха в синагоге, я ехидно замечал:

- А вот я читал, что нельзя себя на неделе так загонять, чтоб быть сонным в субботу, потому что это уже – не наслаждение.

- Есть на эту тему история, - смиренно отвечал Борух...

Известно, что новоиспеченные хасиды мыслят не словами, не фразами, не логическими построениями, а историями.

- ...В пятницу вечером, после трапезы, - продолжал Борух, - Хофец-Хаим часто давал урок, который мог длиться часами. Ученики с трудом боролись со сном. Один раз кто-то из них попытался пошутить: “В субботу надо наслаждаться. Так для вас, Ребе, слово Шаббат – это первые буквы выражения сихо бешабос таануг, “беседа в субботу – наслаждение”. Хофец-Хаим ответил: “Проблема в том, что для вас слово Шаббат – первые буквы выражения шейно бешабос – таануг, “сон в субботу - наслаждение”.

Борух добавил, что в любом случае он уже вряд ли когда-нибудь насладится субботой, как это получилось у него один раз в Израиле. Борух служил тогда в армии. Однажды, отпущенный в субботнее увольнение, он пришел домой незадолго до времени зажигания свечей  и прилег отдохнуть. Открыв глаза, он увидел, что отец стоит со стаканом вина, а остальные домочадцы отвечают омэйн на благословение. “Что ж вы не разбудили меня на Кидуш?!” - воскликнул Борух. “Да это не Кидуш. Это уже Хавдала”, - ответили ему. Уставший Борух, оказывается, проспал всю субботу...

- Вот что, Борух, - сказал я ему однажды, когда мне стало совсем стыдно, что я мучаю столь усталых людей своим присутствием, - так дальше жить нельзя. Это не празднование субботы. Я все-таки попробую проводить трапезу у себя дома.

- Нет, так не годится, - ответил Борух, - Если ты считаешь, что мы не достаточно полезно проводим время, давай будем каждую пятницу учиться после трапезы. Я буду знать, что у нас урок, и не засну.

Действительно, с этого дня Борух доблестно дотягивал до конца трапезы. Зато, склонившись над томом Талмуда, он неизбежно закрывал глаза на пятой или шестой строчке. Что касается меня, то боязнь позорно заснуть в гостях давала достаточно адреналина, чтобы честно таращить глаза.

- Ну, и где же наше учение? - восклицал я наутро в синагоге.

Легко догадаться, что ответом была история.

...Когда Борух служил в израильской армии, он упорно посещал вечерние уроки Торы, которые проводились недалеко от их базы. После напряженного дня, с пальцами, все еще загнутыми по форме автоматов, он и несколько его товарищей приходили на урок и уже после первых двух, от силы трех фраз дружно засыпали от усталости. В конце урока их будили, и они отправлялись обратно в часть. Как-то раз они пожаловались раввину, что зря тратят время на эти занятия: все равно они ничего не выносят из его рассказов и объяснений. Раввин ответил, что их учение находится на совершенно другом уровне, и что Всевышний получает огромное удовольствие от их присутствия на уроках, потому что они делают это с настоящим самопожертвованием.

- И вообще, был один хасид, хабадник, - следовало заключение, - так он вообще не спал в субботнюю ночь. Он говорил: "В день, когда даже сон - мицва, разве можно заснуть в такой день?!"

- Ну, раз этот твой хабадник такой молодец, и настолько сильно чувствует святость субботы, что не желает ни секунды терять на бессознательное состояние - так чтоб он был здоров. А для меня суббота без сна - не суббота. В трактате «Авот» сказано, что непродолжительный сон - одно из условий приобретения знаний Торы.

- Ага, видишь? Даже в Мишне так сказано! - радовался Борух.

- …А мудрецы, - продолжал я, - объясняют эту мишну так, что не надо спать чересчур долго. А норму они выводят из стиха в книге Йова: «Спал я тогда, и было мне спокойно». Числовое значение слова аз («тогда») – восемь, значит спать надо восемь часов, чтобы были силы для учебы!

- А знаешь ли ты, - спорил Борух, - что мудрецы мусара говорят: сильнее всего дурное начало действует на человека, когда не дает ему вовремя встать утром?!

- А знаешь ли ты, - возражал я, - что Ребе говорит: сильнее всего дурное начало действует на человека, когда не дает ему вовремя пойти спать?!..

Ответить Боруху было нечего. Впрочем, если бы это было сказано в мой адрес, мне бы тоже было нечего ответить. Вот так мы и жили от одной сонной субботы до другой.

А затем Боруха пригласили организовать работу американского отделения организации «Мосад Давид у-Моше», и он смог оставить свою работу агента по продаже зимней обуви.

Продолжение тут: http://ykh.livejournal.com/62148.html

а потом тут: http://ykh.livejournal.com/62320.html