ykh

Пара совершенно очевидных вещей. Просто для себя самого озвучить.
На уровне обществ, народов и стран, как мне кажется, часто проявляется та же динамика, что и в отношениях между людьми. В случае отношений между людьми это динамика отношений между "я" одного и "я" другого (это не совсем масло маслянное; я имею в виду, как человек идентифицирует себя как себя в отличие от всего остального мира), а в случае между группами людей - динамика отношений между идентификациейносителями внутренней самоидентификации принадлежности к одной группе и другой. И в этой динамике неизбежны сравнения между собой и другими и желание самому быть выше.
И в случае отношений между народами это может быть нацизм или национализм. И разница, как в знаменитой истории с детьми Ребе Маhараша. Он шёл по дорогес двумя своими сыновьями - Разо и Рашабом (р. Залман-Аhароном и р. Шолом-Довбером) - которым было тогда то ли четыре то ли пять то ли шесть лет. Разо был старше, но ростом ниже, и у него был комплекс по этому поводу. И вот, идя по дороге, он столкнул своего младшего брата в канаву, выкопанную вдоль дороги. Тот упал, встал, но пока еще был в канаве, старший победно сказал: "Ага! А вот я выше!"
Отец ничего не сказал, но, когда они вернулись домой, позвал их обоих к себе и сказал старшему:
- Когда ты столкнул брата в канаву, кто был выше?
- Я.
- Принеси стул. [Принёс] Встань на него. кто теперь выше?
- Опять я!
- Вот видишь? Для того, чтобы стать выше, чем брат, не надо сталкивать его в канаву. Можно самому тянуться вверх.
ИМХО, в этом разница между нацизмом и национализмом.

Делай своё, остальное приложится
Р-н Элияу Носон Сильверберг

Ещё с фарбренгена на 10 Швата.
Идею того, что надо лишь делать своё, а остальное приложится, что успехобусловлен не собственными силами, а приходит Свыше, хотя и в ответ на собственные честные усилия, Сильверберг проиллюстрировал такой историей.
Мой отец - шалиах, у него есть синагога. Однажды ему пришлось отсутствовать в субботу главы Толдос, и он попросил своего сына - моего младшего брата, тогда ещё ученика йешивы - провести службу, прочитать Тору из свитка и произнести речь. И при этом забыл предупредить о немаловажной детали. В четверг вечером в его общине имела место свадьба, и в субботу должны были продолжаться празднества, на которые была приглашена вся община.
В такой ситуации, понятное дело, опытный раввин общины быстро подредактировал бы свою речь, придумал бы что-нибудь, как связать недельную главу с семейным праздником. Паренёк из йешивы такому обучен не был. У него была приготовлена речь, он её и произнёс. Мол, Ицхак всю свою жизнь копал колодцы, и ничто его не остановило. Мол, колодцы символизируют Тору - живая вода, как-никак, - вообще духовный прогресс, который идёт изнутри, а не сходит с Небес в качестве подарка. И первые два колодца ему закопали-затоптали завистники-недоброжелатели, но он не сдавался, вырыл третий колодец, и этот колодец уже остался на веки вечные. И эти колодцы символизируют Первый Храм и Второй Храм, которые разрушили, и третий колодец - Третий Хрзм, который будет вечным.
А после молитвы его окружили обе семьи - жениха и невесты - и начали чуть ли не верещать от восторга, мол, откуда ты знаешь? И это такие удивительные благословения ты дал новой паре! И как ты это связал с главой! Это невероятно! Это вдохновляет аж слов нет!
А в чём дело то?
А дело в том, что и у жениха и у невесты это третий брак. Жених был женат два раза, и оба раза его брак развалился, и невеста была замужем два раза, и оба раза её брак развалился. И вот они, небось, гадали, во что выльется его третья попытка и её третья попытка.

Kвинтэссенция души
С фарбренгена р. Гронера

Летом 5734-го (1974-го) года Ребе прекратил принимать учеников йешивы на частную аудиенцию. В субботу глаы "Берейшит" в начале следующего еврейского года он дал благословение всем, кто присутствовал на фарбренгене - хасидском застолье. Многие из тех, кто теперь не могли получить аудиенцию по поводу своего дня рождения, не могли справиться с разочарованием и писали Ребе с просьбой принять их, но получали ответ: "Я уверен, что вы поведете себя как теперь это делают другие хабадники: подготовитесь как полагается, и ваша аудиенция будет иметь мест во время фарбренгена".
Единиственные, кого Ребе принимал в то время в частном порядке, были гости из-за рубежа, женихи и невесты и мальчики перед бар-мицвой - тринадцатым днем рождения.
Да. Разочарование было очень сильным. Побыть с Ребе наедине две-три минуты, самое большее пять минут, получить совет, благословение - это очень много значило для ребят. Вы должны себе представить. За три месяца до аудиенции по ученику йешивы уже было видно: он готовиться к встрече с Ребе. И не зря. В аэропорту просвечивают рентгеном тело. Ребе просвечивает своим взглядом душу. Перед ним - вся твоя история с момента рождения, и никакие оправдания и выкрутасы тут не помогут. Более того, в более поздние годы ученик должен был вместе со своей запиской предоставить Ребе отчет о самом себе от своих учителей и наставников, от которых Ребе требовал абсолютной честности, никаких экивоков, никаких оправданий, никаких "суждений в лучшую сторону". Я помню, в те времена ты заходил в кабинет, и первое, что Ребе говорил: "У тебя есть письмо от руководства йешивы?" И ты отдавал ему это письмо, Ребе открывал его, читал, а ты не знал, что там написано, и это добавляло нервознозти. И все равно подъем духа ощущался необыкновенный.
Так что, когда все это прекратилось, разочарование было болезненным. Но потом, меньше чем через десять лет Ребе завел обычай раздавать вначале пятицентовики, а потомом - долларовые банкноты каждому, кто приходил к нему в воскресенье. он объяснял, что это - идея хеседа, доброты, щедрости. Но это была частная аудиенция в несколько секунд для каждого, кто приходил к нему. И это мог сделать любой. И количество открытых чудес, которые происходили при этом, не поддается исчислению. Люди получали советы, благословения, их души буквально воспаряли к небесам.
Люди думали, что формальные аудиенции прекратились потому что у Ребе не было времени, но на самом деле проблема была в нас.( Read more... )

То, чего мне совершенно не хватает, и почему я не могу быть бизнесменом.
Соломон и Бернард Перрин (отец и сын) были торговцами мехом в Лондоне и получили извещение от муниципалитета, что должны освободить помещение, потому что власти будут сносить квартал под большую развязку.
Они были большими спонсорами хабада и обратились к Ребе за советом. Они собирались снимать помещение на Ист-сайд, где цены на всё гораздо ниже, но Ребе сказал искать в лучшей части Лондона. Они стали искать на Вест-сайд, написали опять Ребе, но он сказал: "Найдите более хорошее место".
Наконец, они увидели предложение на Бонд-стрит - в самом престижном месте за цену в 8 раз выше, чем на Ист-сайд. Сообщили Ребе, и он ответил, что это то, что надо.
В результате их комиссионеры, коммивояжёры или кто там ещё начали сбывать товар там, где ранее никто и слышать о них не хотел. Услышав, что их адрес на Бонд-стрит, сразу хватались за товар.
Это похоже на Велвла Клеймана, а"h, который на рынке в Италии продавал вывезенное из СССР, его родственники попросили присмотреть за товаром - им надо был отойти - товаром, который никто не хотел брать. Пока их не было, подошли люди, Велвл назвал цену, они говорят - "троппо", мол, слишком дорого. А Велвл итальянского не знал, по контексту понял, что спрашивают, хорошее ли качество, и радостно закивал - троппо, троппо. те сразу и купили.

Широкие плечи
Шолом-Бер Авцон со слов Ниссима Мангела.

В конце 50-х я учился в йешиве "Томхей Тмимим" в Монреале и однажды, после Симхат-Торы, удостоился попасть к Ребе на йехидус - частную аудиенцию. Как это принято, войдя в кабинет Ребе, я отдал ему листок с моими вопросами к нему, и он ответил на них один за другим. А затем он дал мне указание приобрести тфилин Раббейну Там и начать их накладывать в дополнение к общепринятым тфилин Раши.
Вернувшись в Монреаль, я доложил своему машпия - духовному наставнику - рабби Вольфу Грингласу, в доме которого я ночевал, об указании Ребе и добавил, что у меня нет денег за них заплатить. Реб Вольф, ни секунды не раздумывая, тут же заявил: "Я одолжу тебе всю сумму, а ты отдашь, когда сможешь. А тем временем обращайся к раву Зильберману, чтобы он написл для тебя свитки с паршийот - отрывками из Торы, которые вкладывают в тфилин, - и к раву Шварцу, чтобы он сделал батим - коробочки тфилин".
И рав Зильберман и рав Шварц оба были хасидами. Но в то время, как рав Шварц относился к Хабаду с уважением и, услышав, что я получил указание от Ребе, взялся написать свитки шрифтом, разработанным Алтер Ребе - первым Ребе Хабада, - рав Шварц, сатмарский хасид и к Хабаду относился с подозреием. У него накопилось множество вопросов к пути Хабада и возражений против него.
( Read more... )

Чьи дети плачут
Довид Закликовский

В 1934-м году в возрасте 13-и лет Моше Ашкенази отправился в Палестину вместе со своими бабушкой и дедушкой. А отец его, рав Меир Ашкенази, был де факто главным раввином Шанхая, где изо всех сил старался помогать чем только мог многохарактерной шанхайской общине, в которой религиозных евреев насчитывалось совсем мало.
Нелегко ему было расставаться со своим сыном, но хасидское образование он мог получить только в настоящей йешиве. Моше учился в Иерусаломе, где позднее, в возрасте двадцати двух лет, женился на Дворе Карасик.
Во время войны связи между Палестиной и Китаем практически не было. В 1946-м году рав Ашкенази, наконец, сумел приехать в Палестину и увидеться с сыном, которого не видел почти десять лет, со своими престарелыми родителями, с невесткой и внуками. Однажды он услышал детский плач, раздававшийся во дворе дома, где жил его сын. Двора вышла посмотреть, кто это, и, вернувшись, сказала раву Ашкенази:
- Это не наши.
- А если это не наши, - ответил рав Меир, - пускай плачут?!

https://collive.com/they-are-someone-elses-children/

Тесть Мешолома Хольцмана в Израиле зашёл в часовую лавку, которой владеет вижницкий хосид. Тот, увидев, тестя Хольцмана, говорит:
- Любавичер?
- Да.
- Ну вот тебе история.
Короче, этот бизнес у этого часовщика всегда был вполне хорош, но какое-то время назад начал сдуваться. Его знакомый хабадник сказал, мол, напиши Ребе через Игройс. Тот, решив, что "не повредит" (с), написал. И в письме, которое открылось, ребе писал, мол, чтобы ситуация улучшилась, надо надевать тфилин, а какая тут связь - это как в часах. Посмотришь на механизм, по механизму не поймёшь, который час.
Часовщик, видя, что речь идёт о часах, воспринял, что так игройс сработали, но задумался - тфилин то он, как религиозный человек, надевает! Однако, подумал он, вот насчёт Раббейну Там тфилин он не очень аккуратен. Часто забывает или торопится и решает, мол, ладно, сегодня обойдусь.
Стал он очень старательно каждый день надевать Реббейну Там, и дела у него пошли на поправку, а потом вдруг откуда ни возьмись швейцарская фирма предложила ему партию часов, он её быстро распродал, и они договорились с ним, что он будет их эксклюзивным дистрибьютором, как это называется в нынешнем русском языке.

Один хороню я еврея
Р-н Дов Мучник

В течение последних двадцати лет мне пришлось проводить множество похорон. Количество присутствовавших варьировалось от нескольких сот до одного человека - брата, хоронившего свою сестру, с которой он долгое время не поддерживал отношения. Но никогда еще не было так, что на похоронах был только я и лопата.
В восразсте девяноста двух лет скончался от ковида один еврей в Окснарде. Из-за карантина никто из его родственников, никто из которых не живет в этом городе, не смогли участвовать в похоронах. Я в одиночку должен был выполнить все ритуалы, произнести все молитвы, но за одним исключением Кадиш нельзя говорить имаче как в присутствии десяти мужчин, достигших возраста бар-мицвы. Как ни грустно это было, я утешал себя, что сделал все, что мог в данных обстоятельствах.
Пора было возвращаться. Я уселся в машину, и, сам не знаю почему (глас с Небес?!), поехал в противоположную от выезда сторону по дороге, которая вела к новому участку мемориального парка, еще совсем пустому. Завернув за холм, я увидел какую-то семью рядом с открытой могилой. Вид у них был не только скорбный, но еще и обескураженный и озадаченный. Я остановил машину, опустил окно и спросил, все ли у них под контролем.
"У нас не хватает одного человека, чтобы сказать Кадиш за нашего отца, которого мы сейчас хороним", сказали они.
Вот так вот!
Не только я помог им сказать молитвы, но и они помогли мне сказать Кадиш за человека, которого я похоронил несколько минут назад. Получается, я не был одинок! Давид говорит в псалмах: "Б-г направляет шаги человека". Ничто не происходит случайно. Для всего есть причина.
Так удостоимся мы раскрытых и явных благословений в этом году и во все годы.
С молитвой за истинное и полное освобождение и мир, свободный от болезней, боли, страданий, смерти и войн с немедленным раскрытием Мошиаха! Амен!

Реувен Дунин записал, что запомнил, сразу после йехидуса 28 Тишрея 5727-го г.:
Ребе: Что нового, реб Реувен, как поживаешь?
Я: Слава Б-гу.
Ребе: Каких успехов ты добился? учился? молился? танцевал?
Я: Немного.
Ребе: Как насчёт симхи - веселья?
Я: Это зависит от Ребе. (Каков нахал, а?)
Ребе: Если бы это зависело от меня, с этом давно уже было бы всё в порядке.

В молдавском (тогда ещё румынском) городке Тиганаши самой богатой семьёй были Тайхманы. У них был заводик по производству бутылок. Им принадлежало также большое поле, где они выращивали зерновые. Владели они и несколькими коровами, что давало им возможность всегда иметь дома сыр и сметану - деликатесы, которые другие еврейские семьи не могли себе позволить.
К главе семьи, Шмуэлю Тайхману, часто обращались с просьбами о займе, и он никому никогда не отказывал.
В Тиганаши была одна синагога, одна миква и никаких врачей. Нередко вспыхивали болезни, жертвами которых становились многие. Выжившие зачастую оставались инвалидами, не способными зарабатывать на жизнь. И многие долги оставались неуплачеными.
Когда бы ни умирал член общины, Шмуэль Тайхман шёл на похороны и, когда гроб опускали в могилу, он пробивался в первый ряд. Все знали, что он всегда так делает, но каждый раз поражались. Иногда ему говорили, что не подобает богачу так поступать.
Однажды реб Шмуэль объяснил, что он делает."Никто не должен представать перед Небесным Судом, не выплатив долги в этом мире, - сказал он. - Я не хочу, чтобы ему там вменили что-нибудь подобное из-за меня".
Поэтому он стоял над гробом, рвал расписки о заёмах на мелкие кусочки и объявлял: "Все они - ничто, как будто никогда не существовали!"