Йорцайт реб Велвела Клеймана.

9 Тамуза, йорцайт Клойзенбургского ребе, - это йорцайт реб Велвела Клеймана.
Мне приходится, чтобы успеть на работу, молиться раньше нашего миньяна. Зачастую, я выбегал из синагоги, когда реб Велвел только входил. Столкнувшись со мной в дверях, он объявлял: "Смену сдал! Смену принял!". Если же он входил в синагогу после объявленного времени молитвы, а в помещении сидели только раввин и я, р. Велвел начинал напевать: "Нет, нет никого кроме Б-га одного".
Ожидая в Италии въездной визы в США, он, как и другие эмигранты, ездил на римский рынок и продавал всякую фигню, которую эмигранты вывозили из совка. Выучил, как там сказать "пять тысяч лир" или что-то вроде этого. Подходят две тётки, с сомнением осматривают товар - какие-то простыни или подушки - и говорят "не дорого ли?" По-итальянски - тропо? Велвел не знал, что такое тропо, решил, что спрашивают про качество, и уверенно ответил: "Тропо, тропо!". Тётки решили, что раз он сам говорит, что дорого, значит продукт хороший, и купили, более не торгуясь.
Ребёнком во время войны он в числе всего местечка был выведен ан расстрел, но пулемётчик в него из всех не попал, мёртвых закопали еле-еле, и ночью он выбрался и спрятался и выжил.
Из себя он вышел на моей памяти один раз. У нас в синагогу захаживал один еврей коммунист, который, чтобы навредить республиканцам, зарегистрировался республиканцем, чтобы голосовать за самого осиозного кандидата, чтобы шансы его против демократов были хуже. Так вот как-то в болтовне за кидушем он сказал, что бывал в Совке, и что Совок, конечно же, гораздо лучше и моральнее и вообще более правильный, чем США. Вот тут Велвел его обматерил по русски.
Саша Клейман на йорцайт отца договорился, что знаменитый ансамбль "Simply Tsfat" проведёт шабос у нас в общине (уже второй раз), и сбацает концерт на млаве малку в синагоге. Вообще они приехали выступать в Хабад Чотоквы - городка, где проводит лето американская интеллектуальная элита. И шалиах Чотоквы по дружбе проспонсорировал их выступление и у нас.
Перед последним номером Эли Райтер говорит: "Ну, этот номер известный". И в качестве вступления к этому номеру - כל העולם כולו גשר צר מאד - они заиграли "Лестницу в небо" Лед Зеппелин. Баал тшувы понимающе заулыбались. Оборачиваюсь я к рабби Харитонову, а он растеряно на меня смотрит и говорит: "Что-то я не узнаю этот нигун".
Наутро перед шахарисом сегодня я говорю Райтеру: "Вы сделали задачу гораздо труднее, чем ваш Ребе. Он говорит: иметь дело только с узким мостом, а по вашему ещё до моста надо влезть на лестницу в небо".
Короче, как тэг внизу говорит - трёп.

Из историй р. Мойше Вайса.

Проживая в Элизабете под НьюАрком в Нью-Джерси, я работал некоторое время в компании Дайнотрон, которой владел хасид из Боро-Парка по фамилии Майер. Компания занималась массовыми рассылками почты. Когда кому-либо надо было разослать огромное количество рекламных листков или ещё что-нибудь подобное, нанимали эту команию, и она печатала письма, конверты и рассылала куда требовалось. Помню, делали несколько раз рассылку для музея Метрополитен. В компании работали в основном религиозные евреи. Одним из них был раввин Меир Вайс, клойзенбергский хасид. Живёт он в Юнион-сити, городишке на западном берегу Гудзона. Клойзенбергский ребе основал там третью клойзенбергскую общину, после Нетании и Боро-парка, и в свои последние годы делил время между Нетанией и Юнион-сити. Его идея заключалась в том, что в таком еврейском месте, как Боро-парк, пропадает ощущение, что что живёшь в голусе.
Короче, узнав, что я собираюсь проводить седер для русскоязычных в Джерси-сити, городке, соседствующем с Юнион-сити, Меир Вайс пригласил меня к себе в Песах днём. Это было очень для меня здорово. Джерсиситийцы приходили на первый седер, несколько человек приходило на второй, но утром никто в синагогу не заглядывал. У меня получалось бы провести всё время праздника в гордом одиночестве и без чтения Торы. Так что я протопывал по утру 3.5 мили до Клойзенбергской синагоги (посмотрел сейчас на картах Гугля), потом откушивал у р. Меира и топал назад. У р. Меира было очень клёво (такой эпитет, кажется, лучше всего передаёт моё ощущение). Беседовали они ради меня по-английски, Тору обсуждали с гешмаком, который я слышу обычно при обсуждении политических новостей, посмотрел я на миленький обычай делать "цибеле мит айер" - лук с яйцом после преломления хлеба за дневной трапезой.
( Read more... )

Ещё история от Мойше Вайса.

В городе Крешов (Krzeszow) в юго-восточной Польше главой города был еврей, знакомый с Клойзенбергским ребе, который тогда был равом в Руднике, рядом с этим Крешовом. Его сын эмигрировал в Израиль, и когда ему стало известно, что Клойзенберский ребе тоже находится в Израиле, этот сын городского головы позвонил Мойше Вайсу и попросил организовать ему встречу с ребе. Он хотел прийти с женой и дочкой. Услышав, что сын мэра Крешова хочет с ним встретиться, Клойзенбергский ребе сказал, что обязательно надо его принять, причём с почётом, потому что мэр сделал хасидам много добра. И ребе попросил ребецин приготовить угощение.
Гости прибыли, откушали фруктов и тому подобного, и ребе заговорил с ними, как они пережили войну, как они прибыли в Израиль, как вообще дела. А потом попросил всех выйти, потому что должен поговорить с сыном мэра наедине.
Прошло пол-часа, час, жена начала злиться, потому что им уже надо возвращаться в Тель-Авив, она распахнула дверь, ворвалась в кабинет, но ребе попросил её закрыть дверь с той стороны. И так прошло два часа.
( Read more... )

Изначальная история реб Мойше Вайса.

Попав в концентрационный лагерь с Клойзенбергским ребе, Мойше Вайс обменял свою пайку на то, чтобы поменяться с одним человеком местами, чтобы перейти в барак, где находился его ребе. Тот человек продал своё место за пайку, а несколько дней спустя немцы вывели весь тот барак, где раньше был реб Мойше, а теперь был продавший своё место человек, и убили всех.
Когда приблизился конец войны, немцы начали перегонять заключённых с места на место подальше от линии фронта, и по пуди гибло множество людей. Наконец их погрузили в поезд и повезли куда-то. Вдруг поезд остановился, вошли эсэсовцы и, сдирая с себя погоны и прочие знаки отличия, сказали, что войне конец, и все могут идти куда хотят. Когда они вышли, Клойзенбергский ребе сказал, что предпочитает подождать, когда в поезд войдут американцы, и несколько человек с ним осталось. Остальные радостно выскочили из вагонов, и вдруг откуда ни возьмись понаехали немцы на мотоциклах и перестреляли всех - сотни людей - и умчались в светлое будущее.
( Read more... )