ykh

Рабби Белл, нынешний участник монреальского бейс дина, ездил, может и сейчас ездит, летом преподавать в Кэтскильские горы для студенток американских университетов, проводивших каникулы в Хабадском летнем лагере "Эмуна". Один раз за лето он обыкновенно приезжал в лагерь для студентов Шало, где до поздней ночи проводил фарбренген, напиваясь, казалось бы, до беспамятства и отправляясь назад по горным дорогам непонятно на каком автопилоте. В том же Шало проводили летнюю сессию ученики йешивы для баал-тшув hАдар hаТора.
На фарбренгене, где я присутствовал 13 лет назад, один из студентов, несколько ошеломлённый в течение своего пребывания в Шало постоянным сканированием "Йехи" ребят из йешивы, спросил у рабби Белла, что мол это за дела, и как можно считать Ребе Мошиахом, и вообще - кто прав, мошихисты или анти-мошихисты.
- На это есть два ответа, - сказал рабби Белл, - умный ответ и настоящий ответ.
Умный ответ состоит в следующем. В трактате Овойс, в начале 3-й главы, говорится: откуда ты вышел? Из "типо срухо" ("вонючей капли"). Даже если я не знаю, что такое типо срухо, это явно нечто не слишком хвалебное. Вот так мы тут с вами и разговариваем. Одна вонючая капля с , извините, при всём моём уважении, с другой вонючей каплей. И о чём мы разговариваем? Про иудаизм. Про то, как Мойше-раббейну вывел евреев из Египта. Я вас пытаюсь убедить, что иудаизм - это здорово, и что Мойше раббейну - величайший пророк и так далее. Кто такой Мойше раббейну? Его невозможно сравнивать с нами, он на существенно другом уровне, в другом измерении. И что получается? От того, как одна вонючая капля расскажет про Мойше раббейну, и как другая вонючая капля составит себе представление о Мойше раббейну, эта вонючая капля будет решать, достоин ли Мойше раббейну того, чтобы ему верить или нет. Это же просто тошнотворно! Но если в результате всё-таки вонючая капля решает, что Мойше раббейну хорош, и начинает выполнять то, для чего создана, это происходит явно не из-за величия другой вонючей капли, а благодаря тому, кто заставил эту каплю рассказывать про Мойше раббейну. И если этот, заставивший не Мошиах, тогда я не знаю, какие ещё верительные грамоты Мошиах должен представить.
Это умный ответ. А настоящий ответ такой. Был я какое-то время шалиахом в Буффало. И снимали мы второй этаж в доме одного пожилого итальянца по имени Антонио, который жил на первом этаже со своей совсем уже старенькой мамой. Мама у него уже выжила из ума, могла зимой пойти по улице в пляжном костюме, не очень понимала происходящее. И вот эти одинокие люди - сын с матерью - постоянно спорили. Мать говорила какую-нибудь глупость, а сын ей темпераментно возражал, и длилось это часами. Они как бы в этих спорах чувствовали себя по-настоящему живыми. Одной из постоянных тем споров было - сколько у раввина, то-есть у меня, детей. Антонио, как более вменяемый, справедливо полагал, что у нас их двое, а мама его почему-то решила, что трое. И периодически у них начиналось:
- Раввин, и его трое детей!!! - верещала тонким голосом мама Антонио.
- У раввина двое детей!!! - ядовито и победоносно отвечал Антонио.
- Нет, трое! - кричала мама.
- Двое! - ещё громче вопил Антонио.
Я хорошо помню, как после какого-то празднования в общине, опшерениш или бар-мицвы, мы возвращались домой в два часа утра. Стараясь ступать как можно тише, мы прошли на второй этаж. Но у мамы Антонио, несмотря на возраст, слух был очень тонкий.
- Кто это?! Кто это там?! - нервно вскрикнула она.
- Это раввин, - раздражённо проговорил Антонио и после секундной паузы победоносно провозгласил: - И его двое детей!
- У него трое детей, - тут же заголосила его мама, и представление на пол-ночи было обеспечено.
Да будет воля Всевышнего, чтобы это представление окончилось, и мы бы прямо сейчас удостоились истинного и полного и окончательного избавления в прямом физическом смысле через нашего праведного Мошиаха.