![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
ykhИзвините, получается длинно.
Мой отец вернул душу Создателю 24-го Элула 5781-го года. Год траура был, естественно нелёгким. Необходимость вести молитву, приходя на работу каждый день на полчаса позже (и вставая раньше, чтобы проучить то, что обычно учил позже) и уходя соответственно, в не столь редких случаях позднего сбора миньяна необходимость ехать на работу с приятелем, соответственно, упуская возможность получасовой учёбы в автобусе, которую приходилось возмещарть в другое время, замена смены на hашгохе на более позднюю, попытка (успешная) проучить первый и последний трактат каждого седера Мишны к шлошим (остальные, слава Б-гу, разобрали в общине, но пришлось восполнить ещё несколько, когда не хватило народу), а также всю Мишну к окончанию одиннадцати месяцев - всё это отняло способность более-менее обращать внимание на журнал - не только писать, но большей частью и читать. По окончании года траура наступил отходняк - безуспешные попытки прийти в себя, отоспаться. Соответственно - постоянная усталость до сих пор.
И вот три дня назад по северо-западу США вдарил неслабый снег, усугубившийся в Буффало озерным эффектом (когда вода испаряется с озера Эри, замерзает в высотах, сдвигается благодаря стандартным постоянным воздушным потокам в сторону Буффало и ещё больше в сторону городков, расположенных южнее и в виде снега хлопается вниз), всё закрыто, тишина и покой и свободное время. И я решил забацать пост, который давно зрел в черепной коробке. Хотя по большому счёту желание продолжать журнал практически испарилось. Как пел великий Би-Би Кинг, The Thrill is Gone (очень рекомендую исполнение в 2010-м году:
https://www.youtube.com/watch?v=SgXSomPE_FY
в компании Эрика Клэптона, Джимми Вогана и Роберта Крэя).
Мой отец был человеком нерелигиозным, но с детства его волновал вопрос антисемитизма. Когда он вскоре после войны поступил в университет, он пошёл на исторический факультет, надеясь заниматься историей евреев. В ленинградском академическом мире к тому времени уже работали в этом направлении несколько человек из предыдущего поколения: профессор Вильскер, его жена Гита Менделевна и профессор Амусин. Но когда мой отец должен был выбрать специализацию, оказалось, что (в конце сороковых, начале пятидесятых) интересоваться еврейством небезопасно. И он, пересмотрев разные темы, решил посвятить свою научную деятельность изучению буракумин.
Буракумин это по-японски буквально "жители деревень". Издавна в этих деревнях занимались дублением кожи - процесс, который включал использование экскрементов. И физическое отвращение, которое вызывали эти люди запахом, который от них нередко шёл, выливалось со временем в отвращение к ним как к людям в общем. В результате из них получилась этакая каста сегрегированного меньшинства. Даже если человек, происходивший из этих деревень, оказывался в городе, занимался совсем другими занятиями и даже в течение многих поколений, по фамилии можно было определить, что предки его буракумины, и в "приличное общество" его уже не принимали. Жениться или выйти замуж за буракуминов считалось позорным, относиться к ним как к равным было немыслимо. И в той или иной степени это отношение дожило до недавнего и даже нынешнего времени.
Отец, занимаясь буракуминами, хотел найти модели социальной динамики, по которым та или иная группа людей в обществе выделяется в подобщество второго сорта, как это на протяжении истории большей частью происходило с евреями.
В его время в академическом мире буракумин изучало во всём мире человек семь: двое в Японии, трое в США, один во Франции и мой отец в Советском Союзе. Остальные раз в несколько лет собирались на "конференции", которые, скорее, по причине малого количества народа представляли тесные междусобойчики, на которых они обменивались своими идеями. Отца тоже регулярно приглашали, но, будучи евреем, он считался неблагонадёжным, и ему постоянно отказывали в выездной визе.
После того, как я уехал в США в конце 1989-го, родители подали на выезд и через полтора года присоединилиьс ко мне. К тому времени я уже стал религиозным и даже хабадником и перед приездом отца написал Ребе с просьбой о благословении на то, чтобы он мог продолжать свою работу, чтобы не чувствовать себя бесполезным. Ребе уже к тому времени пережил инсульт и неотвечал на письма. Но сразу по прибытии отец получил приглашение от своего японского коллеги Кендзо Томонага посетить Японию и получил разрешение в иммиграционной службе США, хотя у него ещё даже не было вида на жительство, в каковых ситуациях выезжать не разрешается.
Короче, он поехал в Японию, не представляя себе, чего ожидать от этой поездки и какова её цель, и, как оказалось, для него там организовали тур по стране, знакомство с бураку (деревнями) и буракумин (жителями деревень), выступления на всяческих встречах и вообще плясали там вокруг него как вокруг какой-то важной фигуры.
А по возвращении в США и обдумывании всего, что он там увидел и узнал, он пришёл к выводу, что никаких общих моделей выбора обществом какого-лубо подобщества в качестве жертвы притеснений не существует. Это, конечно, согласуется с шутками вроде "если бы евреев не было, их надо было бы выдумать". Но насколько это может быть абсурдно и гротескно, он осознал именно повидав буракумин в Японии. Ведь высокомерное отношение по отношению к ним может быть связанно только по факту фамилии. Это буквально означает считать людьми второго сорта тех, у кого, скажем, фамилия Кожевников или Дубильщиков.
Другими словами, общество в целом ищет козлов отпущения и может назначить на эту роль кого угодно по любому поводу. Добавлю от себя, из этого, ИМХО, следует, что если общество не осознаёт за собой этого, то если, скажем, в результате успешной борьбы за равноправие и изменение отношения к козлам отпущения эти козлы уже не будут считаться таковыми, для них немедленно появится замена.
На личном уровне эта проблема рассматривается в маамаре hЭйхалцу вначале у Алтер Ребе, а потом расширенно - у Ребе Рашаба. Идея состоит в том, что источник дурных качеств человека коренится в его "я". Человек ощущает себя как "нечто", как самостоятельную сущность. В результате он "занимает место", в материальном и духовном смысле. Соответственно, любая другая сущность является конкурентом для этого "я", и это порождает беспричинную ненависть. Для того, чтобы оправдать эту ненависть, "я" ищет в другом что угодно, что можно выставить в качестве причины для ненависти, хотя это "что-то" всегда будет поводом,а не причиной. То-есть, найти недостатки в другом всегда можно, но нетерпимость к ним является не причиной для ненависти, а следствием её. В результате, как пишет Ребе Рашаб:
"Из-за этого "я" один не может терпеть другого и уж тем более не может присоединиться к другому... Такое положение... имеет место в каждой еврейской общине... Люди не способны объединиться. Наоборот, если один скжет одно, другой обязательно возразит, то, что один строит, другой разрушает... В результате жизненно важные и срочные проекты, целью которых является общественное благо, не реализуются, но эта потеря никого не волнует, потому что каждый занят лишь собственным "я"."
Впрочем, речь я пытаюсь вести о другом - о поиске внутреннего врага или, как это сделал Шафаревич, назначении группы людей на роль зловредного "малого народа".
Из того, к чему пришёл мой отец, мне кажется, следует вывод, что в любой общественной среде не существует общих моделей выделения подгруппы людей в дискриминируемое подобщество. Однако этот процесс происходит всегда. И для того, чтобы остановить замкнутый круг ненависти, в первую очередь необходимо осознать, что это естественный процесс, что каждый в той или иной мере подвержен болезни беспричинной ненависти, и быть честным с самим собой. Отсутствие такой честности в обществе приводит, на мой взгляд, к таким гротескным аберрациям, как формальная борьба с расизмом в наше время в США (это где я это наблюдаю) и моментальное назначение вместо чёрных кого-либо ещё в качестве дискриминируемого подобщества.
То-есть относиться, скажем, к чёрному плохо просто потому, что его цвет кожи другой - это неправильно. Расист, естественно, будет искать поводы для такой ненависти, а поводы всегда можно найти. Но на самом деле вся ненависть происходит только из-за того, что цвет кожи другой. Однако, это "на самом деле" ещеё не "на самом деле". На самом деле ненависть происходит только потому, что чёрный - другой, а цвет кожи - лёгкий повод для того, чтобы направить сюда свою ненависть.
Теперь, предположим, в обществе происходит обширная кампания по шельмованию такой ненависти - мол, нельзя не любить чёрных за цвет кожи. И так как в обществе становится очень не ком-иль-фо не любить чёрных, расист уже не хочет направлять свою ненависть на чёрных, но ненависть остаётся, и он пытается найти для себя новые объекты, а найдя - приписать им всяческие отрицательные качества или раздуть существующие недостатки до такого уровня, чтобы в его глазах дискриминация этих новых объектов стала оправданной.
В общем, моё предложение - изучать историю буракумин и маамар hЭйхалцу как серьёзную науку с младших классов. Но так как сам я тупой графоман, пишу на помирающей площадке для 2-х - 3-х читателей и даже на фэйсбук не хочу переходить из чувства брезгливости, никуда это дальше не пойдёт, и я потащусь дальше по жизни, выбросив четыре часа из неё сегодня на написание вот этого всего.
Мой отец вернул душу Создателю 24-го Элула 5781-го года. Год траура был, естественно нелёгким. Необходимость вести молитву, приходя на работу каждый день на полчаса позже (и вставая раньше, чтобы проучить то, что обычно учил позже) и уходя соответственно, в не столь редких случаях позднего сбора миньяна необходимость ехать на работу с приятелем, соответственно, упуская возможность получасовой учёбы в автобусе, которую приходилось возмещарть в другое время, замена смены на hашгохе на более позднюю, попытка (успешная) проучить первый и последний трактат каждого седера Мишны к шлошим (остальные, слава Б-гу, разобрали в общине, но пришлось восполнить ещё несколько, когда не хватило народу), а также всю Мишну к окончанию одиннадцати месяцев - всё это отняло способность более-менее обращать внимание на журнал - не только писать, но большей частью и читать. По окончании года траура наступил отходняк - безуспешные попытки прийти в себя, отоспаться. Соответственно - постоянная усталость до сих пор.
И вот три дня назад по северо-западу США вдарил неслабый снег, усугубившийся в Буффало озерным эффектом (когда вода испаряется с озера Эри, замерзает в высотах, сдвигается благодаря стандартным постоянным воздушным потокам в сторону Буффало и ещё больше в сторону городков, расположенных южнее и в виде снега хлопается вниз), всё закрыто, тишина и покой и свободное время. И я решил забацать пост, который давно зрел в черепной коробке. Хотя по большому счёту желание продолжать журнал практически испарилось. Как пел великий Би-Би Кинг, The Thrill is Gone (очень рекомендую исполнение в 2010-м году:
https://www.youtube.com/watch?v=SgXSomPE_FY
в компании Эрика Клэптона, Джимми Вогана и Роберта Крэя).
Мой отец был человеком нерелигиозным, но с детства его волновал вопрос антисемитизма. Когда он вскоре после войны поступил в университет, он пошёл на исторический факультет, надеясь заниматься историей евреев. В ленинградском академическом мире к тому времени уже работали в этом направлении несколько человек из предыдущего поколения: профессор Вильскер, его жена Гита Менделевна и профессор Амусин. Но когда мой отец должен был выбрать специализацию, оказалось, что (в конце сороковых, начале пятидесятых) интересоваться еврейством небезопасно. И он, пересмотрев разные темы, решил посвятить свою научную деятельность изучению буракумин.
Буракумин это по-японски буквально "жители деревень". Издавна в этих деревнях занимались дублением кожи - процесс, который включал использование экскрементов. И физическое отвращение, которое вызывали эти люди запахом, который от них нередко шёл, выливалось со временем в отвращение к ним как к людям в общем. В результате из них получилась этакая каста сегрегированного меньшинства. Даже если человек, происходивший из этих деревень, оказывался в городе, занимался совсем другими занятиями и даже в течение многих поколений, по фамилии можно было определить, что предки его буракумины, и в "приличное общество" его уже не принимали. Жениться или выйти замуж за буракуминов считалось позорным, относиться к ним как к равным было немыслимо. И в той или иной степени это отношение дожило до недавнего и даже нынешнего времени.
Отец, занимаясь буракуминами, хотел найти модели социальной динамики, по которым та или иная группа людей в обществе выделяется в подобщество второго сорта, как это на протяжении истории большей частью происходило с евреями.
В его время в академическом мире буракумин изучало во всём мире человек семь: двое в Японии, трое в США, один во Франции и мой отец в Советском Союзе. Остальные раз в несколько лет собирались на "конференции", которые, скорее, по причине малого количества народа представляли тесные междусобойчики, на которых они обменивались своими идеями. Отца тоже регулярно приглашали, но, будучи евреем, он считался неблагонадёжным, и ему постоянно отказывали в выездной визе.
После того, как я уехал в США в конце 1989-го, родители подали на выезд и через полтора года присоединилиьс ко мне. К тому времени я уже стал религиозным и даже хабадником и перед приездом отца написал Ребе с просьбой о благословении на то, чтобы он мог продолжать свою работу, чтобы не чувствовать себя бесполезным. Ребе уже к тому времени пережил инсульт и неотвечал на письма. Но сразу по прибытии отец получил приглашение от своего японского коллеги Кендзо Томонага посетить Японию и получил разрешение в иммиграционной службе США, хотя у него ещё даже не было вида на жительство, в каковых ситуациях выезжать не разрешается.
Короче, он поехал в Японию, не представляя себе, чего ожидать от этой поездки и какова её цель, и, как оказалось, для него там организовали тур по стране, знакомство с бураку (деревнями) и буракумин (жителями деревень), выступления на всяческих встречах и вообще плясали там вокруг него как вокруг какой-то важной фигуры.
А по возвращении в США и обдумывании всего, что он там увидел и узнал, он пришёл к выводу, что никаких общих моделей выбора обществом какого-лубо подобщества в качестве жертвы притеснений не существует. Это, конечно, согласуется с шутками вроде "если бы евреев не было, их надо было бы выдумать". Но насколько это может быть абсурдно и гротескно, он осознал именно повидав буракумин в Японии. Ведь высокомерное отношение по отношению к ним может быть связанно только по факту фамилии. Это буквально означает считать людьми второго сорта тех, у кого, скажем, фамилия Кожевников или Дубильщиков.
Другими словами, общество в целом ищет козлов отпущения и может назначить на эту роль кого угодно по любому поводу. Добавлю от себя, из этого, ИМХО, следует, что если общество не осознаёт за собой этого, то если, скажем, в результате успешной борьбы за равноправие и изменение отношения к козлам отпущения эти козлы уже не будут считаться таковыми, для них немедленно появится замена.
На личном уровне эта проблема рассматривается в маамаре hЭйхалцу вначале у Алтер Ребе, а потом расширенно - у Ребе Рашаба. Идея состоит в том, что источник дурных качеств человека коренится в его "я". Человек ощущает себя как "нечто", как самостоятельную сущность. В результате он "занимает место", в материальном и духовном смысле. Соответственно, любая другая сущность является конкурентом для этого "я", и это порождает беспричинную ненависть. Для того, чтобы оправдать эту ненависть, "я" ищет в другом что угодно, что можно выставить в качестве причины для ненависти, хотя это "что-то" всегда будет поводом,а не причиной. То-есть, найти недостатки в другом всегда можно, но нетерпимость к ним является не причиной для ненависти, а следствием её. В результате, как пишет Ребе Рашаб:
"Из-за этого "я" один не может терпеть другого и уж тем более не может присоединиться к другому... Такое положение... имеет место в каждой еврейской общине... Люди не способны объединиться. Наоборот, если один скжет одно, другой обязательно возразит, то, что один строит, другой разрушает... В результате жизненно важные и срочные проекты, целью которых является общественное благо, не реализуются, но эта потеря никого не волнует, потому что каждый занят лишь собственным "я"."
Впрочем, речь я пытаюсь вести о другом - о поиске внутреннего врага или, как это сделал Шафаревич, назначении группы людей на роль зловредного "малого народа".
Из того, к чему пришёл мой отец, мне кажется, следует вывод, что в любой общественной среде не существует общих моделей выделения подгруппы людей в дискриминируемое подобщество. Однако этот процесс происходит всегда. И для того, чтобы остановить замкнутый круг ненависти, в первую очередь необходимо осознать, что это естественный процесс, что каждый в той или иной мере подвержен болезни беспричинной ненависти, и быть честным с самим собой. Отсутствие такой честности в обществе приводит, на мой взгляд, к таким гротескным аберрациям, как формальная борьба с расизмом в наше время в США (это где я это наблюдаю) и моментальное назначение вместо чёрных кого-либо ещё в качестве дискриминируемого подобщества.
То-есть относиться, скажем, к чёрному плохо просто потому, что его цвет кожи другой - это неправильно. Расист, естественно, будет искать поводы для такой ненависти, а поводы всегда можно найти. Но на самом деле вся ненависть происходит только из-за того, что цвет кожи другой. Однако, это "на самом деле" ещеё не "на самом деле". На самом деле ненависть происходит только потому, что чёрный - другой, а цвет кожи - лёгкий повод для того, чтобы направить сюда свою ненависть.
Теперь, предположим, в обществе происходит обширная кампания по шельмованию такой ненависти - мол, нельзя не любить чёрных за цвет кожи. И так как в обществе становится очень не ком-иль-фо не любить чёрных, расист уже не хочет направлять свою ненависть на чёрных, но ненависть остаётся, и он пытается найти для себя новые объекты, а найдя - приписать им всяческие отрицательные качества или раздуть существующие недостатки до такого уровня, чтобы в его глазах дискриминация этих новых объектов стала оправданной.
В общем, моё предложение - изучать историю буракумин и маамар hЭйхалцу как серьёзную науку с младших классов. Но так как сам я тупой графоман, пишу на помирающей площадке для 2-х - 3-х читателей и даже на фэйсбук не хочу переходить из чувства брезгливости, никуда это дальше не пойдёт, и я потащусь дальше по жизни, выбросив четыре часа из неё сегодня на написание вот этого всего.
