ykh | Как я стал религиозным да ещё и хабадником.

Обещал я как-то рассказать

ymarkov, зол зайн гезунд, как я дошёл до жизни такой. Писал я об этом уже у Эли Элкина в жирнале. Вот она эта история.

И примкнувший к ним…

В моей семье свято чтились принципы интернационализма. При этом отец всегда подчеркивал, что в условиях государственного антисемитизма нельзя забывать, что мы, евреи, не хуже других, и у нас есть своя культура, которой не надо стыдиться. Еврейская культура заключалась в чтении Шолом-Алейхема, слушании сквозь глушилки «Голоса Израиля» и гордом перечислении фамилий знаменитых евреев. И все же смутное чувство, что есть что-то еще, благодаря чему мы остались народом, не покидало меня. Как и не менее смутное стремление стать более «еврейским евреем». В чем должна заключаться эта самая «еврейскость», я, впрочем, не представлял.

Первыми активными шагами на пути национальной самоидентификации стали поход к книжному киоску на углу и покупка одного из номеров журнала "Советиш Хеймланд". По напечатанному там переводу на идиш романа Брежнева "Целина" я выучил алеф-бейт. Спустя некоторое время мне удалось раздобыть слова песни "Хава Нагила". На семейных торжествах я гордо распевал ее под гитару, наслаждаясь восхищением и растроганностью друзей и родственников моих родителей. Гордиться на самом деле особо было нечем. Советских евреев держали в такой суровой изоляции от любых проявлений нашей культуры, что самая немудреная песенка могла пробудить всепоглощающее теплое и щемящее чувство. Во всяком случае, успех моих домашних концертов побудил меня искать все новые и новые еврейские песни, в основном, израильские. Привели эти поиски к тому, что через знакомого знакомых меня пригласили выступить в компании отказников.

Среди отказников были как соблюдающие заповеди Торы, так и те, кто к этому пока не стремился. Первые делились, как я со временем понял, на хабадников и остальных. Хабадников среди вернувшихся на путь Торы было подавляющее большинство. Я же, не особенно вдаваясь в детали, считал ненормальными всех религиозных, которые в отличие от меня, нормального, в своих попытках стать как можно более «еврейскими», отвергали эту самую нормальность и вместе с ней логику. Они, между прочим, не очень-то посещали мои подпольные концерты. Исключительно из-за своего мракобесия, как я полагал в те годы. Впрочем, мне не пришлось с ними много общаться. Зато с удовольствием я почерпнул у них дополнительный набор еврейских песен. На этот раз хасидских. В простоте этих песен было что-то очень глубокое и основательное. Чувствовалось, что создать такие песни могли лишь люди, очень искренне и как-то по-домашнему относящиеся к Б-гу. Как ни смешно, почувствовать это мне помогло знание буддизма, которым я увлекался ранее. Мне было жалко, что такие замечательные песни написаны под воздействием клерикальных иллюзий. С другой стороны, совершенство этих песен пробудило во мне первые сомнения — а так ли он плох, религиозный взгляд на жизнь...

Впрочем, до того, чтобы стать ортодоксом, было еще очень далеко. Меня раздражала вычурность обрядов, какие-то нелепые диетарные предписания, гротескность притч и историй из Мидраша и Агады. В дополнение ко всему этому были еще истории о Любавичском Ребе. Уж не знаю почему, у меня сложилось впечатление, что Ребе таки очень праведный и мудрый человек. Но уж в очень неприятной манере подавались эти рассказы - с взволнованным придыханием, раболепным пришептыванием и многозначительным округлением глаз.

Спустя какое-то время у меня появились мысли о том, что неплохо бы пройти обряд обрезания. Ничего рационального сие намерение в себе не заключало. Почему-то казалось, что я стану после означенной операции лучше. Ну и более «еврейским», конечно. При этом самого себя я горячо убеждал, что к иудаизму это спонтанное желание не имеет никакого отношения.

Один мой знакомый к тому времени «ударился» в религию (как я высокомерно считал – из-за тяжких перипетий в личной жизни). Он, собственно, оказался единственным, к кому я не постеснялся обратиться.

Операция проходила на квартире у этого моего знакомого, а сам он сиял от счастья, так как именно ему довелось быть сандаком. Мне это показалось до смешного наивным, а когда меня уже уложили на стол, он приколол передо мной на занавеску фотографию Любавичского Ребе. Это меня просто разозлило. В такой особенный момент, когда нужно думать о чем-то вечном и возвышенном, - о моем молодецком «объевреивании» хотя бы! - мне суют под нос фото какого-то человека. Да будь он хоть трижды святым, но что же это за культ личности такой?!

Вслух, однако, я своего возмущения не высказал. Сдержался. Решил про себя, что хотя я, конечно, очень признателен любавичским хасидам за помощь в операции, но если я когда-нибудь и стану религиозным, то уж во всяком случае не хабадником.

С таком вот чувством я примерно через год попал в Америку. Желание стать более еврейским неутолимо росло. Полюбившиеся хасидские мелодии подогревали это чувство. В результате, казавшееся тогда серьезным несоответствие между наукой и религией сильно меня расстраивало.

Первую в жизни субботу "по всем правилам" я провел в Манси (шт. Нью-Йорк), где большинство населения - ортодоксальные евреи, и был очарован. В субботнем отдыхе чувствовалась некая аура истины в последней инстанции. Досада на несовместимость религиозного мировоззрения и науки вылилась в прямой вопрос человеку, пригласившему меня в гости: «Все это, конечно, здорово, но как насчет костей динозавров и света звезд, летящего к земле миллионы лет?» «Ну и что? - последовал ответ, - Б-г создал человека взрослым. Б-г создал и Вселенную взрослой».

Жил я тогда в городе Элизабете. В синагоге местной организации «Брис Аврохом» евреям из России давали уроки английского языка. Время от времени на уроки заглядывал руководитель организации рав Канельский. Тогда я еще довольно смутно представлял себе разницу между тем, как одеваются представители ортодоксального и консервативного иудаизма. Глядя на буйную бороду, черную капоту и шляпу рава Канельского, я думал: «Это, конечно, не реформист, но может быть он просто консервативный? Если бы он был ортодоксом, я бы стал сюда ходить по субботам, чувствовал бы себя как тогда, в Манси».

«Вы - ортодокс? - ревизорским голосом обратился я к раву, - Эта синагога - ортодоксальная?» Раввин остолбенел. Похоже, что он почувствовал себя как британский лорд, которого спросили, может ли он связать пару слов по-английски.

Затем я узнал, что «Брис Аврохом» - хабадская организация. «Вот ведь не повезло, - подумалось мне, - и тут хабадники. Ладно, буду ходить к ним по субботам, все ж какие-никакие хасиды. Но молиться из принципа буду по нехабадскому сидуру».

К тому времени я приобрел сборник хасидских историй. Из них следовало, что хасидские Ребе прошлых столетий любили всех евреев без исключения. Они могли одним взглядом произвести полный переворот чувств и мыслей у тех, кто отошел от веры. Судя по рассказам, постоянно звучавшим в "Брис Аврохом", Любавичский Ребе хорошо вписывался в такой образ. А вот стиль рассказов доводил меня до бешенства: уже знакомые мне по Ленинграду славословия и восхваления... Ну прямо отец народов и лучший друг физкультурников.

На исходе Рош-Ашана один из прихожан синагоги, рав Залман Сирота, пригласил меня поехать с ним в Кроун-Хайтс. В конце праздника, объяснил он мне, Любавичский Ребе обычно проводит фарбренген. Затем, прочитав молитву «Авдала», разделяющую праздник и будни, он наливает всем желающим из своего бокала вино, над которым произносил благословение. Тысячи людей встают в очередь, чтобы получить несколько капель этого вина.

Ночная автострада была почти пустой. Быстро приближалась сияющая гряда манхэттенских небоскребов. Рав Залман поставил кассету с хасидскими нигуним. Я улыбнулся: поездки к Ребе былых времен – в телеге, с лошадью, явно претерпели некоторую модификацию…

По Кингстон Авеню, центральной улице Кроун-Хайтса, двигались два потока людей: один - к «Севен Севенти», за вином, другой — в обратном направлении. Помню, меня поразили почтенные старики, некоторые - в штраймлах, с длинными пейсами. Каждый из них, на мой взгляд, выглядел достаточно представительно, чтобы самому быть Ребе. А вот поди ж ты: все они идут за вином, над которым Ребе произносит благословение.

При входе в «Севен Севенти» я заметил какого-то подвыпившего еврея, щеголявшего на холодном ветру в тонкой рубашке. Лицо его мне не приглянулось. Но моментальная неприязнь сменилась стыдом, как только я вспомнил о хасидских историях, мною прочитанных. Ребе-то всех евреев любит, и этого, значит, тоже. Как же он на меня посмотрит, если я этой любви не ощущаю?

Ребе на меня не посмотрел никак. Более того, традиционную фразу Брохо вехацлохо («Благословения и удачи») я от Ребе не услышал, хотя порцию вина получил. То есть, Ребе, скорее всего, эти слова произнес, но я не услышал.

«Вот, значит, как, - подумал я на выходе, отпивая вино из пластикового стаканчика, - на всех Ребе смотрит, да так, что, говорят, человек сразу становится лучше. А я, получается, не достоин? И чего я, спрашивается, такой воодушевленный? Из-за самого Ребе или из-за того, как на него вся публика смотрит? Короля играет толпа? Ладно, во всяком случае, я все равно не собираюсь быть хабадником».

Вернувшись домой, я решил на сон грядущий почитать какую-нибудь хасидскую историю. Наугад открыл книгу, и сразу же наткнулся вот на такой рассказ.

...Проезжали как-то двое хасидов через местечко Валедник и остановились там на субботу.

- Раз мы уже здесь, - предложил один, - почему бы не повидать рабби Исроэль-Дова?

Рабби Исроэль-Дов (Валедниковский Ребе) слыл цадиком и чудотворцем.

- Да ну, с какой стати? - ответил второй. - Да и вообще, это не мой Ребе.

Тем не менее, когда пришло время третьей субботней трапезы, они оба, движимые любопытством, отправились к Ребе.

Небольшая комната была буквально забита людьми, и оба хасида оказались прижаты к стене. Ребе сидел к ним спиной и объяснял что-то из Талмуда. Вдруг он прервался.

- Кол хамехархер ахар рабо... - произнес праведник неожиданно, - «Каждый, кто сомневается в своем Ребе - как будто сомневается в Б-жественном присутствии». Так сказано в трактате «Санхедрин».

«Это он обо мне, что ли? - подумал тот, что не хотел идти. - Да нет, он же не мой Ребе».

Рабби Исроэль-Дов повторил цитату. На этот раз он отметил, что слово ахар того же корня, что и ахер («другой»).

- Таким образом, - сказал Ребе, - можно понять это так: «Каждый, кто думает, что его Ребе - кто-то другой, как будто сомневается в Б-жественном присутствии».

«Неужели он читает мои мысли? - ахнул про себя хасид. - Да нет, не может быть, тут целая толпа, а я вообще никакого отношения к их Ребе не имею».

Тут Ребе произнес фразу из Талмуда в третий раз и, используя слово ахер, сказал:

- Каждый, кто думает, что Ребе имеет в виду кого-то другого, как будто сомневается в Б-жественном присутствии.

На этот раз хасид почувствовал, что речь таки действительно идет о нем, но признаться самому себе в реальности происходящего не решился. И тогда Ребе еще раз повторил цитату. На этот раз отметив, что слово ахер однокоренное со словом меахарей («сзади»), он произнес:

- Каждый, кто стоит позади своего Ребе и еще сомневается, как будто сомневается в Б-жественном присутствии.

Только тогда упрямый хасид вынужден был признать, что Ребе обращается именно к нему...

Прочитав эту историю, я вдруг задумался. Ситуация очень напоминает мою: стою у ворот ХАБАДа и сомневаюсь, и сомневаюсь... Вот Всевышний мне и подбросил этот рассказ в самый критический момент.

Я решил стать хабадником. Но не совсем.

Спустя несколько месяцев рав Канельский пригласил всех своих знакомых к себе домой. Не помню уж, что было поводом. Во всяком случае, множество народу толкалось у него во дворе вокруг столов со всякими деликатесами. Я выловил из толпы рава Боруха Лепкивкера, работающего в «Брис Аврохом», и мрачно бросил ему что-то вроде: «Отойдем?» Наслушавшийся за время своей работы немало претензий к иудаизму в общем и к ХАБАДу в частности, раввин с кислой улыбкой и недоеденным пирожным в руке последовал за мной, чувствуя, что сейчас получит от меня очередную порцию сентенций в духе «Почему у вас все не как у людей?». И не ошибся.

- Вот скажите, - агрессивно начал я, - ну ведь вы же не можете не видеть, что все это поклонение Ребе - настоящий культ личности?! Вы же сами учились в советской школе, Вы же помните все эти «единственно верным путем», «товарищ Сталин не спит по ночам и работает на благо родины!» Что ж это такое?!

Нужно отдать должное самообладанию раввина, который за метафору со Сталиным не размазал пирожное по моей физиономии. Он лишь ограничился тем, что шумно втянул воздух через раздувшиеся ноздри, наглядно продемонстрировав один из основополагающих принципов хасидизма: интеллект по своей природе управляет эмоциями. Затем он объяснил, что духовные феномены существуют как в области святости, так и в отраженном виде - в области духовной нечистоты.

Так, например, атрибут любви находит свое святое выражение в нашем праотце Аврааме, а в духовно нечистом виде воплощается в Ишмаэле. Атрибут суровости со стороны святости проявляется в Ицхаке, а с противоположной стороны - в Эйсаве. Так же и с культом личности. Культ личности - это доверие и любовь к лидеру, лидерство которого не основано на Торе. Такое отношение - апофеоз духовной нечистоты. Но когда речь идет о Моше-рабейну, в Торе не раз показывается, как важно, чтобы его слушались беспрекословно, чтобы авторитет его был непререкаем. А что касается Ребе, так сомневаться в его праведности нет никаких оснований. Поэтому и относиться к нему следует как к Моше-рабейну.

- Понятно, - сказал я, - наши - разведчики, а у них - шпионы.

- А что ты хочешь, - последовал ответ. - Не зря же сказано: «Это напротив того создал Б-г».

И тогда я с чистой совестью подвел для себя итог: Валедниковский Ребе был совершенно прав.

Flat | Top-Level Comments Only

From:

parvuss.livejournal.com

а гуте вох.
написано очень даже не дурственно! но что-то требует фразы "продолжение следует" в конце.
какое счастье, что я не вырос в столицах, и посему мало что знаю про буддизм и прочие высокодуховные муки!
а теперь придирки:
1. Брис Авром находится в Fair Lawn, однако. я там был вот совсем недавно. хуже того, я там был с ГП! :)
2. не раскрыто как ты попал в монси. приличные люди вот так вот в монси не попадают. да, кст. есть хорошое видео оттуда с р. Джейкобсоном.
3. как сказано выше, ну хорошо Ребе, но это ж не значит сразу шляпа-капоте-гартл и борода? должен же быть какой-то переход?

>>По напечатанному там переводу на идиш романа Брежнева "Целина" я выучил алеф-бейт.
ну а что, дальше алеф-бейс как пошло? если денех накопишь, сможешь читать сихос?

>>что самая немудреная песенка могла пробудить всепоглощающее теплое и щемящее чувство.
да, помню как мы смотрели на парня, который мог спеть целый куплет "тум балалайки". это в черте-то оседлости!

>>«Вот ведь не повезло, - подумалось мне, - и тут хабадники.

история моей жизни!

можно было с этого флэш моб сделать. ymarkov, как заказчик должен быть следующим. ;)

From:

ykh.livejournal.com

Штаб квартира Брис Авроом - в Элизабете. Я ведь там и жил и даже несколько лет работал у самого Канельского мальчиком на побегушках. На то, чтобы стать шалияхом у него же, знаний, жизненной смекалки и здравого смысла не хватило.
В Фэйр Лоне - одно из отделений Брис Авроом. Можешь подробности на их год не обновлявшемся веб-сайте посмотреть:
http://brisavrohom.org/

В Монси меня смоей бывшей один религиозный парень пригласил, Сендер Крутов, который ещё в совке стал религиозным. С ним мы познакомились в Италии в ожидании виз. Меня уже тогда тянуло к религиозному через хасидские песни.
А про шляпа-капоте-гартл и борода (борода у меня уже у нерилигиозного была) - я ничего и не писал, это постепенно пришло.

А что касается ymarkov, зол зайн гезунд, он у меня ничего не заказывал, он просто выразил удивление, что я вижу сходство в отношении к Ребе хасидов и в культе личности, и это меня не отвращает, и в плане более широкого объяснения я обещал бли недер это тут выставить. И выставил.

From:

ymarkov.livejournal.com

За что Вам спасибо.

From:

ykh.livejournal.com

Да не за что. Смешно, но я нагуглил собственный рассказ и скопировал сюда. Причём позорно не внёс несколько поправочек, которые надо было бы.

Как я стал религиозным да ещё и хабадником.

Page Summary

Style Credit

Expand Cut Tags